Римская сага. Том V. За великой стеной - Игорь Евтишенков

Ещё вчера надежда на какой-нибудь поворот судьбы, милость богов и любопытство глупых придворных помогала ему сопротивляться отчаянию и страшным мыслям. Теперь всё было наоборот. Он вспомнил лицо узкоглазого евнуха с выпуклыми, как сливы, скулами. Его жёлтые сытые глаза были лениво-неподвижными, как у сытого тигра. Это было наваждение…

Сделав глоток воды, Лаций обвёл взглядом унылые лица товарищей, вповалку лежавших вдоль задней стенки, музыкантов и сидевшего напротив начальника стражи Фу Сина. Тот снял шлем и прислонился спиной к столбу. Лаций не заметил, как глаза закрылись сами собой. Воспалённое воображение снова начало рисовать картины одну страшнее другой, где он сопротивлялся, дрался, сражался, кричал и даже кусался… Но всегда всё заканчивалось одним и тем же: к нему приближался страшный евнух, длинные рукава халата вытягивались вперёд, из них появлялись маленькие, крючковатые пальцы, в которых виднелся острый нож… Смешной домик на его голове нервно подрагивал, широкая улыбка застыла поперёк широкого, полукруглого лица… Было видно, что ему что-то не нравилось. Он поднял плечи к ушам, рука дёргается, пальцы дрожат. Рядом с ним почему-то стоит Фу Син. Весь вытянулся, замер, слушает. Скулы сжаты, глаза не моргают, губы не шевелятся. Брови свёл, смотрит на евнуха внимательно. Смотрит и тоже чего-то ждёт…

Неожиданный удар по плечу привёл Лация в чувство. На расстоянии вытянутой руки стоял стражник с палкой. Увидев, что римлянин очнулся, он пошёл дальше. Лаций несколько раз моргнул, не понимая, почему старший евнух не исчез. Более того, теперь у него за спиной стояли десятка два разукрашенных слуг, чем-то похожих на него, только в другой одежде. Откуда-то сбоку появился губернатор Бао Ши в блестящем чёрном халате с жёлтыми полосами на краях рукавов. Все они собрались вокруг старшего евнуха. Лаций смотрел на них и тупо спрашивал себя: «Это сон? Или нет… Похоже, не сон». Он медленно повернул голову в сторону, посмотрел на Зенона и Павла, протянул руку за водой. Она была такая же тёплая и тухлая, как и раньше. Лица у всех вокруг были серые и опухшие. Павел почему-то показался ему похожим на слепого Меркурия…

– Эй, быстрей, быстрей! – начальник охраны поспешил к музыкантам, которые продолжали сидеть на земле, оставив инструменты в стороне. – Скажи своим людям строиться! – на ходу бросил он Лацию.

– Император? – спросил Павел сзади.

– Вряд ли, – хриплым голосом ответил Лаций. – Евнух ему зачем?

– Да… ты прав, – согласился слепой певец. – Но сегодня он другого цвета. Жёлтый и коричневый. Мне не нравится…

– Мне тоже, – тихо ответил Лаций и повернул голову к Лукро. – Становись! – с трудом выдавил он из себя команду и опёрся на новый щит. Покачиваясь, римляне стали выравнивать ряды.

Вскоре со стороны внутреннего дворца показалась ара носилок розового цвета с белыми цветами и птицами по бокам. Сами носилки были маленькими, но несли их по восемь человек в рубашках, штанах и закрытых сандалиях. В это время к Лацию подошёл начальник охраны Фу Син.

– Надо хорошо петь, – изобразив на лице кислую улыбку, сказал он. – Это очень важно…

– Кто это? – спросил Лаций.

– Любимые наложницы императора, – чуть понизив голос, ответил Фу Син.

– Любимые женщины? Наложницы?.. Вот оно что!.. Теперь понятно, почему они тут, – он кивнул в сторону евнухов.

– Да, – кивнул тот, поправил шлем и, переваливаясь на коротких ногах из стороны в сторону, отправился встречать носилки. Его квадратное тело напоминало высеченный из скалы кусок мрамора, из которого должны были сделать фигуру человека. Но так и не сделали… «Был бы хорошим землепашцем», – подумал Лаций и посмотрел в сторону толпы евнухов, окруживших носилки.

Две женских фигуры были наполовину закрыты веерами, и римлянам были видны только их жёлтые халаты и пояса. Они передвигались так медленно и осторожно, что, казалось, это статуи, которые не идут, а плывут над землёй. Но Лаций сразу заметил между ними разницу. Одна из них показалась ему «мягкой и доброй», а другая – «своенравной и хитрой». Павел Домициан, как будто подслушал его мысли и тихо произнёс:

– Две женщины. Одна как олива, а другая – как кипарис.

– Да, похоже, – почти шёпотом ответил он. – Ты лучше прочисти горло! Сейчас щебетать придётся.

Начальник охраны Фу Син в очередной раз начал рассказывать об осаде города, но на этот раз гостьи не стали его слушать. Они устремились в конец сарая, где стояли римляне. Глядя на их перестроения, они смеялись и обменивались какими-то весёлыми фразами. Изредка из-за вееров были видны их глаза, но лица полностью не появлялись. Когда раздались первые звуки музыки и Павел с Зеноном запели первый гимн, наложницы императора замерли и стояли некоторое время неподвижно. Потом они позвали старшего евнуха и что-то сказали ему. Тот сразу приказал все замолчать. Музыка прервалась. Песня – тоже. И тут прозвучала неожиданная команда:

– Туо йифу! Туоксиа!

– Как это? – глупо переспросил Павел Домициан. Легионеры стали перешёптываться, не понимая, что от них хотят.

– Так это! Похоже, кастрировать будут прямо здесь, – раздался голос Лукро, и римляне замолчали, вжимаясь в щиты, как в единственную защиту от грозящего им ужаса. Лаций тоже почувствовал, как всё внутри сжалось и задрожало. Стражники повторили команду и взялись за палки. Щиты медленно опустились на землю, и легионеры стали снимать шлемы и нагрудники.

– Теперь пойте! – послышался голос старшего евнуха. Музыканты нестройно заиграли народную мелодию, и Павел с Зеноном затянули песню на ханьском языке. Наложницы в окружении евнухов подошли ближе и стали что-то обсуждать, выглядывая из-за вееров. Лацию показалось, что они остались недовольны Павлом. А Зенон им понравился. Потом они подошли к нему, и теперь их слова были слышны лучше. Лаций понял, что его можно использовать каждый день, потому что у него много силы. Хотя лицо очень страшное. Розовые цветы на жёлтом шёлке закачались, и халаты с веерами двинулись дальше, оценивая каждого римлянина по очереди.

– Они что, ищут евнухов? – спросил Лукро, придвинувшись ближе к Лацию.

– Да, – кивнул тот, не думая. На самом деле, получалось, что эти две наложницы оценивают их мужское достоинство, как бы выбирая себе подходящих рабов для плотских утех.

– Вот беда! – вздохнул Лукро. – Боги разгневались на нас… Всесильный Марс, убей меня своей молнией здесь, – взмолился он, подняв глаза вверх. Лаций повернул голову в его сторону и уже хотел прервать друга, но в этот момент что-то тихо шлёпнулось тому прямо на голову и Лукро замолчал, поражённый таким знаком свыше. Прямо на лбу у него растекалось серо-чёрное пятно. Лаций поднял глаза вверх. За толстым бревном крыши виднелось небольшое гнездо птиц. – Благодарю тебя, Марс! – вытирая голову, с искренней благодарностью произнёс Лукро.

– Это знак! – согласился Лаций. – Жди! Теперь что-то будет.

Но время шло, Павел с Зеноном пели уже третью песню, а наложницы по-прежнему продолжали рассматривать римлян: евнухи по их команде поворачивали тех, кто им нравился, подводили ближе или заставляли приседать по несколько раз. Дойдя до конца, женщины вдруг решили вернуться обратно. Они показали на него, и Лаций понял, что сейчас эта толпа направится в его сторону. Сердце забилось быстрее, на лбу появилась испарина, а в коленях почувствовалась дрожь. Интуиция подсказывала, что это неспроста.

– Этот? – спросил старший евнух у наложниц, когда они приблизились к Лацию.

– Ши, та, – послышалось из-за вееров.

– Когда ты был с женщиной? – лицо со сливами под глазами обращалось прямо к нему.

– Он понимает тебя? – спросила одна из женщин.

– Да, – подтвердил старший евнух, чем вызвал бурный восторг у обеих наложниц. – Ну, когда? – снова спросил он.

– Месяц назад, – ответил Лаций, и за веерами снова раздался радостный щебет.

– Каждый день? – прозвучал следующий вопрос. Сердце Лация забилось ещё чаще. Если он нужен им только для этого, то надежда остаётся, остаётся… Потом можно будет найти выход, лишь бы не попасть в руки к скопцам!

– Каждый день, – подтвердил он. Женщины о чём стали переговариваться. Все вокруг терпеливо ждали их. Наконец, они снова что-то спросили у старшего евнуха. Тот повернулся к Лацию.

– Покажи, что ты можешь! Эй, приведите женщину! – крикнул он своим слугам. Но это было непростым делом, потому что женщин вокруг не было. Лаций заметил, что в тех городах, которые они проходили, на улицах действительно не было видно женщин. Везде были только мужчины. Даже в этом большом городе они не видели их ни у реки, ни у стен, ни у домов вокруг, как будто это был мужской город. Однако слуги куда-то побежали, и ему стало понятно, что сейчас ему придётся изобразить из себя любвеобильного самца, чтобы понравиться наложницам императора.